Посох и шляпа - Страница 1

К оглавлению

1

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

От автора

Много лет назад я увидел в Бате очень полную американку, которая быстро-быстро тащила за собой громадный клетчатый чемодан на маленьких постукивающих колесиках. Колесики цеплялись за трещины в асфальте и наделяли чемодан самостоятельной жизнью. Так на свет появился Сундук. Огромное спасибо этой американке и людям, которые работают в таких местах, как компания «Силовой кабель» в штате Небраска, и не получают достаточной поддержки.

В этой книге нет карты. Можете нарисовать ее сами.

Жил-был один человек, и было у него восемь сыновей. Если не считать этого факта, то человек сей был не более чем точкой на странице Истории. Печально, но вот и все, что можно сказать о некоторых людях.

Восьмой сын вырос, женился, и у него тоже родилось восемь сыновей, а поскольку для восьмого сына восьмого сына существует лишь одна подходящая профессия, то он стал волшебником. И сделался он мудрым и могущественным (или просто могущественным), и носил остроконечную шляпу, и на этом все закончилось бы…

Во всяком случае, должно было закончиться.

Но вопреки магическому Закону и всем разумным доводам – если не считать доводов сердца, в которых много теплоты и беспорядка и мало, гм, разума, – он оставил волшебные стены, влюбился и женился (причем, не обязательно в вышеуказанном порядке).

И у него родилось семь сыновей, каждый из которых с колыбели был как минимум таким же могущественным, как любой другой волшебник в этом мире. А затем у него родился восьмой сын… Волшебник в квадрате. Источник чудес. Чудесник.

Над песчаными обрывами грохотал летний гром. Далеко внизу море шумно обсасывало гальку, словно беззубый старикашка, которому дали леденец. В потоках восходящего воздуха лениво парило несколько чаек, ожидая каких-нибудь событий.

А отец волшебников сидел на краю обрыва среди кустов и шумящей морской травы, баюкал на руках ребенка и глядел на море.

В сторону материка двигалась взлохмаченная черная туча, и тот свет, который она толкала впереди себя, был похож на густой сироп, как это бывает перед по-настоящему сильной грозой.

Волшебник, за спиной которого внезапно наступила тишина, обернулся и поднял покрасневшие от слез глаза на высокую фигуру в черном одеянии и с капюшоном на голове.

– ИПСЛОР КРАСНЫЙ? – уточнила фигура голосом гулким, как пещера, и насыщенным, как нейтронная звезда.

Ипслор ухмыльнулся ужасной ухмылкой внезапно обезумевшего человека и продемонстрировал Смерти дитя.

– Мой сын, – сообщил он. – Я назову его Койн.

– ИМЯ НЕ ХУЖЕ ЛЮБОГО ДРУГОГО, – вежливо отозвался Смерть.

Его пустые глазницы уставились на маленькое круглое личико, погруженное в сон. Вопреки слухам, Смерть вовсе не жесток – просто он ужасно, ужасно хорошо выполняет свою работу.

– Ты забрал его мать, – проговорил Ипслор. Этот была сухая констатация факта, в которой не чувствовалось никакой злобы.

От дома Ипслора, что стоял в долине над обрывом, остались одни дымящиеся руины, и поднимающийся ветер уже разносил по шуршащим дюнам хрупкие ошметки пепла.

– ВООБЩЕ-ТО, ЭТО БЫЛ НЕ Я, А СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП, – утешил его Смерть. – БЫВАЮТ И ХУДШИЕ СПОСОБЫ ОТПРАВИТЬСЯ НА ТОТ СВЕТ. МОЖЕШЬ МНЕ ПОВЕРИТЬ.

Ипслор посмотрел на море.

– Вся моя магия не смогла спасти ее.

– ЕСТЬ МЕСТА, КУДА ДАЖЕ МАГИЯ НЕ СМЕЕТ ПРОНИКНУТЬ.

– А теперь ты пришел за ребенком?

– НЕТ. У РЕБЕНКА СВОЯ СУДЬБА. Я ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ.

– А-а.

Волшебник поднялся на ноги, осторожно положил спящего мальчика на редкую траву и взял лежавший рядом длинный посох. Тот был сделан из какого-то черного металла, покрытого сеткой серебряных и золотых резных узоров, которые придавали посоху пышный и зловеще безвкусный вид. Металл назывался октирон и был магическим по самой своей сути.

– Знаешь, ведь это я его выковал, – похвастался Ипслор. – Все говорят, что из металла посох сделать нельзя, что посох должен быть из дерева, но эти люди ошибаются. Я вложил в него большую часть своей души. И подарю его ребенку.

Он с любовью провел ладонью по посоху, который отозвался слабым звоном.

– Вложил в него большую часть своей души, – повторил волшебник.

– ХОРОШИЙ ПОСОХ, – заметил Смерть.

Ипслор поднял посох в воздух и посмотрел на своего восьмого сына. Младенец загукал.

– Она хотела дочку, – проговорил волшебник.

Смерть пожал плечами. Ипслор бросил на него взгляд, в котором сочетались замешательство и ярость.

– Кто же он такой на самом деле?

– ВОСЬМОЙ СЫН ВОСЬМОГО СЫНА ВОСЬМОГО СЫНА, – ответил Смерть, ничуть не прояснив ситуацию.

Ветер дергал за одежду и гнал над головами черные тучи.

– И кем же он станет?

– ЧУДЕСНИКОМ. ТЫ И САМ ЭТО ПРЕКРАСНО ЗНАЕШЬ.

Словно по команде, над землей прокатился гром.

– Но какова будет его судьба? – крикнул Ипслор, перекрывая вой поднимающейся бури.

Смерть снова пожал плечами. У него это здорово получалось.

– ЧУДЕСНИКИ САМИ ТВОРЯТ СВОИ СУДЬБЫ. МИРСКИЕ ДЕЛА МАЛО ИХ ЗАБОТЯТ.

Ипслор оперся о посох и начал барабанить по набалдашнику пальцами, по-видимому, плутая в лабиринте собственных мыслей. Его левая бровь подергивалась.

– Нет, – тихо промолвил он. – Нет. Судьбу для него сотворю я.

– Я БЫ ТЕБЕ НЕ СОВЕТОВАЛ.

– Молчи! И слушай. Это они вынудили меня уйти – они, со своими книгами, ритуалами и Законом! Они называли себя волшебниками, но у каждого из них во всем его жирном теле было меньше магии, чем в одном моем мизинце! Изгнали! Меня! За то, что я проявил хоть какие-то человеческие черты! А что есть человек без любви?

1